Франция. Бургундия. Дижон.
Безусловно, Рауль – превосходный ловчий. Еще не бывало ни одной охоты, которую можно было бы назвать не то, что неудачной, а просто неинтересной и скучной, с тех пор, как он занял место своего престарелого отца. И этот раз не был исключением – таких больших, сильных и красивых оленей Жану – высокому и стройному молодому человеку с меланхолическим выражением лица, встречать еще не приходилось. Пораженный статью и красотой зверя, он велел отозвать собак и долго смотрел вслед убегающему оленю. Даже когда тот давно уже скрылся за деревьями, Жан с какой-то грустью смотрел ему вслед. Образ этого оленя все еще стоял в его мыслях.
Но прекрасное – прекрасным, а с охоты негоже возвращаться без трофеев. Потому оставшаяся часть дня ушла на поиски и травлю других жертв. Уже начало смеркаться, когда усталые и довольные охотники подались домой.
Верхом на красавце-иноходце Жан уехал чуть вперед от кавалькады. Зная привычки и особенности поведения своего товарища, никто их охотников не последовал за ним, предоставив Жана самому себе. Он заехал на вершину холма и обернулся, бросая взгляд на цепочку факелов в миле-двух позади себя – своих товарищей. Задержавшись на холме еще полминуты, он тронул бока коня пятками сапог и поехал вниз по склону – к мосту через реку.
Съезжая по склону, конь ускорял свой бег и по доскам моста он уже выбивал барабанную дробь неторопливого галопа. Еще минут пятнадцать езды по улочкам Дижона и Жан уже въехал в высокие ворота герцогского замка.
Легко спрыгнув с коня, Жан передал поводья подскочившему к нему конюху и принял из рук горничной ковшик с водой. Он сделал пару глотков и вернул ковшик, отблагодарив девушку легкой улыбкой.
Надо сказать, что целый день на охоте не прошел для него так уж бесследно, как могло бы показаться. Жан смертельно устал, от чего поднимался по лестнице, ведущей в главные помещения замка, много медленнее, чем обычно. Бежать вверх через ступеньку у него не хватало ни сил, ни воли…
* * * * *
Через полчаса Жан, уже побывав в своих комнатах и переодевшись, спустился в общую залу. Судя по шуму во в дворе, его товарищи только что въехали в ворота, и челядь побежала и встречать. В главной зале присутствовало только два человека – две женщины. Одна из них – постарше, сидела в тяжелом резном кресле возле камина. Вторая – немного помоложе, сидела не меньшем кресле чуть в стороне и читала книгу вслух.
- Удачна ли прошла охота, сын мой? – проговорила старшая женщина властным голосом, когда Жан подошел ближе.
- Да, матушка. – негромко ответил Жан, приветствуя ее учтивым легким поклоном: - Три оленя, хотя, одного из них мы отпустили. Уж больно хорош был.
- Я рада за вас, Жан. Вы с друзьями, верно, будете праздновать удачную охоту? – все таким же тоном поинтересовалась женщина.
- Конечно, сударыня. – с уставшей улыбкой ответил молодой человек. – Традиция нарушать нельзя.
Женщина кивнула.
- Что ж. Я дождалась своего сына с охоты, теперь могу и идти спать. Отдыхайте, Жан, веселитесь. Доброй ночи…
- Доброй ночи, матушка.
16 октября 1307 года. День.
Франция. Бургундия. Дижон.
Проснулся Жан уже после полудня – сказались и усталость и бессонная бурная ночь. Дождавшись, пока появится брадобрей, Жан встал с постели. Оставаясь в сорочке, он сел в кресло и позволил брадобрею выполнять все его обязанности, а канцлеру Гийому де Мело – зачитывать доклад и последние новости. Помывшись после бритья, Жан с помощью прислуги оделся в одежды темно-синего шелка, со скромным золотым шитьем.
Завтрак он велел подать сюда же – в свои комнаты. Быстро расправившись с едой, Жан прошел в свой кабинет. Оставшись там в одиночестве, он распахнул окно и полной грудью вдохнул сырой осенний воздух. Было довольно прохладно, но спертый воздух кабинета был куда хуже уличной прохлады.
С грустью взглянув на заваленный бумагами и свитками письменный стол, Жан взял серебряный кубок холеной рукой и налил себе холодной воды из кувшина. Сделав глоток, молодой человек, казалось, мысленно встряхнулся и заставил себя сесть за стол. Отставив кубок в сторону, Жан взял со стола один из свитков. Выбор совершенно не был случайным, он взял один конкретный свиток – пришедшее утром письмо от его сестры Бланки, сочетавшейся недавно браком с Эдуардо – сыном и наследником графа Савойского.
По мере прочтения письма, на лице Жана постепенно расплывалась благодушная улыбка. Он уже и забыл, как остроумна и мила была его сестра. Однако, в какой-то момент, лицо молодого человека стало самим воплощением изумления. Довольно неожиданная просьба ставила его в тупик, но не станешь же отказывать родной сестре в подобной мелочи. Хотя, странно этот как-то… странно… Впрочем, не все ли равно? Жану будет не трудно, а сестре – приятно.
Жан отодвинул бумаги в сторону и положил перед собой чистый лист. Проверив перо, он небольшим ножичком поправил его острие и обмакнув его в чернильницу, начал писать письмо…
Дорогой кузен!
Пишу Вам с наилучшими пожеланиями здоровья и благополучия лично Вам и членам Вашей семьи.
Понимая и осознавая степень Вашей занятости, я все же осмелюсь обратиться к Вам с личной просьбой. В связи с Делом Тамплиеров и вызванных им массовыми арестами членов ордена ко мне обратились с просьбой выяснить судьбу некоего юноши – Жана Вильнева.
Этот молодой человек не так давно вступил в орден. Уверен, он вряд ли успел стать таким закоренелым еретиком, каковыми Тамплиеров называют ваши советники. Думаю, если юноша и заслуживает наказания, то не слишком строгого.
Господь наш Иисус Христос проповедовал милосердие, так будем милосердными, кузен. Прошу Вас поручить господину Ангеррану Ле Портье, или мессиру Гийому Ногарэ, или любому другому лицу, обладающему необходимыми полномочиями, помочь прояснить судьбу Жана Вильнева, а равно посодействовать, чтобы возможное наказание этого юноши, если вина будет доказана, было бы милосердным.
Jean, Duc de Bourgogne.
Посыпав письмо песком и помахав им, чтобы засохли чернила, Жан свернул его трубочкой и запечатал своей личной печатью. Встав из-за стола, двадцативосьмилетний герцог подошел к двери и отворил створку. Передавая свиток слуге, он произнес:
- Немедленно отправьте гонцом в Париж. Его Величеству Филиппу Красивому лично в руки.
Конечно, очень странно выглядит, когда пэр Франции вдруг интересуется каким-то неизвестным молодым человеком. А тем более, когда этот молодой человек – тамплиер. Однако, Жан в своей обычно манере отмахнулся от возможных вопросов, которые могут возникнуть и короля или королевских советников. Внук Людовика Святого вне подозрений.
Жан закрыл дверь и вернулся за стол. Он протянул было руку к очередному свитку, но не взял его… вместо этого он быстро поднес руку к лицу, закрывая ею нос и рот, и… чихнул. Погода не летняя, а кабинет уже проветрился. Зябко содрогнувшись, герцог встал из-за стола и закрыл окно, бросив в него прощальный взгляд.
Куда с большим удовольствием он бы сейчас прогулялся верхом, но необходимо разбираться с финансовыми документами и разгребать бесчисленные жалобы на произвол и поборы подчиненных Ле Портье. Когда-нибудь герцогу все это надоест и он заявится лично к Филиппу с требованием дернуть коадьютора за поводок. Сильная власть – это в известной степени хорошо, но не тогда, когда она обирает людей. Не то чтобы Жан Бургундский был защитником простого люда, просто он понимал, что его личные благосостояние и безопасность напрямую зависят от того, как живут его люди.